Рис. 018. Стационары (ГМС, дежурные ГЭС, орнитологи, мерзлотоведы, снеголавинники). 1971. Фото автора

Широко применяя усовершенствованную нами же методику индивидуального цветного мечения птиц, когда, помимо обязательного алюминиевого кольца с номером, мы надевали им на лапки также лёгкие колечки из цветного целлулоида (использовали только такой, который не выгорает на солнце и вообще не меняет цвет в течение нескольких лет, а такой материал нам удалось найти в Германии, на орнитологической станции «Vogelwarte Hiddensee» на одном из островов в Балтийском море), мы, наконец, могли узнавать своих «подопечных» на расстоянии – так, как будто дали им фамилию и имя. Это в корне изменило характер и достоверность получаемых сведений, что в свою очередь подхлёстывало наш и без того горячий энтузиазм: всего нам удалось провести прижизненные многочасовые наблюдения у 2032 гнёзд 33 видов птиц, причём у некоторых видов было найдено около сотни и более гнёзд (у красноспинной горихвостки – 95, у дрозда дерябы – 97, у бледной завирушки – 131, у гималайского вьюрка – 153, у черногорлой завирушки – 169, а у пеночки-зарнички – 371). Результаты наблюдений опубликованы в ряде статей и обобщены в двух монографиях: «Певчие птицы в субвысокогорье Тянь-Шаня» (Ковшарь, 1979) и «Особенности размножения птиц в субвысокогорье» (Ковшарь, 1981). А для широкого круга читателей о результатах нашей работы я рассказал в популярном очерке «Там, за облаками…», напечатанном в книге «Живые сокровища Казахстана» (Ковшарь, 1979). Ниже приведу только пару примеров.

Рис. 019. Густой еловый лес в урочище Чукур (2300 м) на фоне безлесного склона. Фото А.Ф. Ковшаря Рис. 020. Верхняя граница леса на склоне восточной экспозиции ущелья р. Озёрной, 2500-2600 м. Фото А.Ф. Ковшаря
Рис. 021. Эрозия крутых южных склонов со стелющейся арчой. Ручей Мраморный, 2700-2800 м. Фото А.Ф. Ковшаря Рис. 022. Арчовый стланик с отдельными ёлками («арчель»), южный склон. Там же, 2700-2800 м. Фото А.Ф. Ковшаря

Расписная синичка (Leptopoecile sophiae Severtzov, 1873). Эта крохотная (массой всего 6-9 г), но удивительно красиво раскрашенная птичка (рис. 023) была открыта именно в Тянь-Шане, на территории Киргизии всего 150 лет назад первопроходцем этой горной страны Николаем Алексеевичем Северцовым, назвавшим её в честь своей жены Софии, совершавшей с ним оригинальное брачное путешествие.

Рис. 023. Расписная синичка.
Фото А.В. Коваленко

Долгое время орнитологи не могли получить никаких сведений о её образе жизни в силу большой редкости самой птицы, которая вдруг исчезала на несколько лет. Так, в конце XIX – начале ХХ ст. расписная синичка была крайне редка в Северном Тянь-Шане. Как пишет В.Н. Шнитников (1949), Георгу Алмаши «несмотря на самые тщательные поиски, не удалось добыть этой птички в гнездовое время». Сам Шнитников за много лет встретил её всего дважды – 17 и 19 августа 1912 г. в Джунгарском Алатау и ни разу – в Большом Алматинском ущелье, где работал не один год. В 60-х гг. в этом ущелье расписная синичка стала более чем обычной: в 1964-1965 гг. здесь найдено 20 гнёзд, а в 1968 г. – ещё 6; при этом расстояния между соседними гнёздами составляли 500-600, а в некоторых случаях – всего 150 м (Гаврилов, Долгушин, Родионов, 1968; Neufeldt, 1970).

Однако после суровой зимы 1968/69 г., когда глубокий снежный покров наблюдался не только в высокогорье, но и в предгорьях большинства хребтов Тянь-Шаня, численность расписных синичек упала так резко, что летом 1969 г. в Б. Алматинском ущелье орнитологи В.В. Леонович и Р.И. Малышевский нашли лишь одно гнездо и ещё в двух местах встретили одиночек (Нейфельдт др., 1978). Отсутствовала здесь расписная синичка и во время наших стационарных работ 1971–1974 гг. Одновременно перестала она встречаться и на зимовках в Алма-Ате, где раньше была нередка.

В следующие 5 лет в Б. Алматинском ущелье гнездились только две пары (в 1975 и 1979 гг.), а весной и летом 1980 г. расписная синичка появилась в большом количестве – на южном склоне Мраморного ручья (рис. 021 и 022) на площади около 50 га гнездилось 4-5 пар, а всего в ущелье – не менее 10 пар (Ковшарь, Скляренко, Губин, 1982). Таким образом, численность, упавшая за одну зиму почти до нуля, стала заметно расти только спустя 10 лет и даже в 1980 г. не достигла уровня 1968 г. Восстановление численности в этом ущелье растянулось на годы, и даже в первом десятилетии XXI ст. она не достигла уровня 60-х гг. ХХ ст., о чём свидетельствуют ежегодные наблюдения в мае-июне с группами бёрдвочеров (Ковшарь, 2002, 2004, 2007; Анненкова, Ашби, 2003; Скляренко, 2005, 2008). В своё время из-за резко снизившейся численности расписная синичка была занесена в первое издание Красной книги Казахской ССР (1978), по после начала восстановления была выведена из неё уже при первом переиздании (1991). Однако поскольку она нуждается в регулярном мониторинге численности и охране от птицеловов (спрос на её содержание в клетке среди знатоков высокого класса довольно высок), то она числится в Красной книге Алматинской области (2006).

Тянь-шанский клёст-еловик (Loxia curvirostra tianshanica Laubmann, 1927). Эта птица с крест-накрест перекрещенными окончаниями клюва известна каждому школьнику, который знает и главную особенность её биологии: в отличие от других наших птиц она выводит птенцов не летом, а зимой.

Рис. 024. Клёст-еловик. Фото А. Исабекова

Однако в Тянь-Шане обитает свой, особый подвид клеста, изолированный от основного ареала вида так же, как и сами тяньшанские ельники от таёжной зоны Северного полушария. Он всецело связан с елью тянь-шанской (Pices schrenkiana), в кроне которой устраивает свои гнёзда и семенами которой питается и выкармливает своих птенцов. И сроки его размножения всецело зависят от фенологии тянь-шанской ели, в том числе и само пребывание его в том или ином горном хребте. Общеизвестно, что знаменитый первоисследователь птиц Тянь-Шаня Н.А. Северцов в 60-х гг. XIX столетия вообще не нашёл клестов в Тянь-Шане, несмотря на обширные сборы птиц в течение ряда лет, и даже выдвинул очень интересную гипотезу о причинах отсутствия их в этом районе (Северцов, 1873). По всей вероятности, это были годы депрессии численности этой птицы, обусловленной неурожаем еловых семян.

В благоприятные же годы (например, 1963 и 1971 гг. в Заилийском Алатау), клесты гнездятся здесь в таком множестве, что кажутся многочисленнее всех остальных птиц в ельниках. Именно в такие годы (1971-1972 и 1974-1975) в окрестностях Большого Алматинского озера нам удалось найти 65 жилых гнёзд клестов и провести у них наблюдения за интимной жизнью этой птицы с начала строительства гнезда до того времени, когда птенцы покинут гнездо. Всё это описано в очерке «Клёст-еловик» в книге «Певчие птицы в субвысокогорье Тянь-Шаня» (Ковшарь, 1979, с. 267-274). Оказалось, что пение у клестов начинается в третьей декаде июня (в 1971-1975 гг. – между 18 и 28 июня), а к сентябрю уже смолкает, хотя отдельные нерегулярные песни можно слышать в любое время года (видимо, поют холостяки, которым так и не удалось обзавестись семьей, или у которых самка погибла).

Сроки размножения у большинства птиц приурочены ко времени появления массового корма для птенцов в период их вылупления. Этим легко объясняется и так называемое зимнее гнездование клестов в равнинных лесах Евразии: поскольку обычная ель и сосна теряют свои семена в апреле, то клестам надо, чтобы птенцы вылупились не позднее марта, а лучше даже – в феврале и январе. Тянь-шанская же ель теряет семена уже к зиме, поэтому птенцы должны появиться осенью, что и подтвердили наши наблюдения.

Так, в 1971 и 1972 гг. клесты в окрестностях БАО приступили к откладке яиц в первой декаде августа (12 гнёзд), во второй (12 гнёзд) и в третьей декаде этого месяца (10 гнёзд), а в первые 10 дней сентября откладка яиц начата ещё в 8 гнёздах. Сильно запоздавших кладок мы не находили и выводков клестов в зимы 1971/72 и 1972/73 не встречали. Летом 1973 г., в неурожайный для ели год, клесты в этом ущелье практически не встречались. В 1974 г. урожай семян ели был отличным (гораздо выше, чем в 1971-1972 гг.), и клесты появились во множестве уже к середине июня, а с начала июля приступили к гнездованию. Хорошо летающие птенцы встречены уже 24 августа 1974 г. В этом году летнее гнездование, по-видимому, без всяких перерывов перешло в зимнее, которое также было массовым. Всю зиму и весну следующего 1975 года клесты держались в основном парами, самцы часто и помногу пели, и нередко можно было слышать их тревожные крики, указывающие на наличие гнёзд или летающих птенцов. Выводки клестов, в которых взрослые кормили молодняк (от только что покинувших гнездо до свободно летающих), встречены 8 и 23 марта, в течение всего апреля и даже 9 и 15 мая 1975 г. В июне – июле клестов стало гораздо меньше, а в августе они практически перестали встречаться в окрестностях Б. Алматинского озера. Таким образом, гнездовой период в эти два года длился около 10 месяцев – с июля 1974 г. по май 1975 г. Вероятно, за это время у клестов было два репродуктивных цикла, однако явление это для клеста, видимо, крайне редкое и наблюдается в исключительно благоприятные годы. Проследив судьбу 37 гнёзд, мы выяснили, что птенцы благополучно вылетели только из пяти (13.5%), причём основным разорителем их гнёзд оказалась белка.

Рис. 025. Арчовый стланик южного склона Мраморного после снегопада. Май. Фото А.Ф. Ковшаря Рис. 026. Вид из верховьев Мраморного (2800 м) в верховья Серкебулака. Май. Фото А.Ф. Ковшаря
Рис. 027. Вид на пик Озёрный после снегопада, май. Рис. 028. Моренные отложения под пиком Озёрный. Фото автора
Рис. 029. Космостанция на пер. Жусалы-кезень (3300 м) Рис. 030.Тропа с Космостанции в Проходное ущелье.

Сель 1977 года. Сели, или грязекаменные потоки, – грозное явление природы, преобразующее облик горных ущелий на многие десятилетия, а в местах поселения людей наносящее большой урон постройкам и коммуникациям – шоссейным и железным дорогам, мостам, линиям электропередач и пр. Общеизвестен тот огромный ущерб, который нанёс городу Верный (ныне Алматы) сель, сошедший по Малому Алматинскому ущелью в июле 1921 года. Следы его в виде огромного валуна можно было наблюдать ещё в 1959 году около здания Академии наук (угол улиц Шевченко и Пушкина). Не случайно много средств и времени было затрачено на разработку проекта и возведение для защиты города высокой плотины в урочище Медео.

Когда летом 1973 года мощный сель обрушился на плотину в Медео, мы ожидали чего-то подобного и в Большом Алматинском ущелье. Дирекция Института потребовала, чтобы наш отряд прекратил работы и вернулся в город, но я, будучи полностью уверен в безопасности для нашего домика-стационара, на свой страх и риск только переселил людей в палатки под ёлки на склон метрах в 50 выше домиков. В том году всё обошлось небольшим паводком по речке Кумбель – правом притоке намного ниже нашего стационара.

Однако через 4 года, в полдень 3 августа 1977 г., по руслу той же речки Кумбель сошёл крупный сель, который нам довелось наблюдать совсем близко, о чём стоит рассказать подробнее. У нас на стационаре тогда собрался самый многочисленный за все годы состав: кроме студентов КазГУ и КарГУ – также гости из Киева и Ленинграда – всего около 20 человек. К одной из наших студенток приехал из города парень на новенькой «Волге» (по тем временам – самая престижная машина!) и попросил отпустить её с ним в город, с ними попросилась её подружка, тоже карагандинка. Зная, что парень – офицер КГБ и может гарантировать их безопасность, я отпустил обеих, взяв слово, что завтра же обе вернутся. Но они вернулись уже через полчаса на той же машине, бледные, перепуганные и сообщили сногсшибательную новость: «по Кумбельке идёт сель, мост разрушен и никакого сообщения с городом нет». Парень попросил меня присмотреть за оставленной в нашем дворе машиной (она оказалась служебной!), а сам отправился пешком в город.

Все наши кинулись вслед, схватив бинокли и фотоаппараты, среди них – и моя 16-летняя дочь Вика, которая с 1971 г. работала в отряде. Видя, что удержать их невозможно, я сказал, что пойдём все вместе, но с условием беспрекословного подчинения – никакой самодеятельности! Дойдём до крутого спуска над 1-й ГЭС и оттуда, с безопасного места, сверху будем наблюдать сель. Так и сделали.

Однако наблюдать в бинокль грязекаменный поток с расстояния 500 м вскоре стало скучно, тем более что можно было, не рискуя ничем, вполне безопасно спуститься и на сотню-другую метров ниже. Спустились на 300 м, потом еще на 200 и, в конечном счёте, увидев, что на мостике через Пьяный ручей стоят люди и у женщины на руках – грудной ребёнок, я разрешил присоединиться к ним. Так и стояли мы на этом мостике, всего в 50-70 м от этой сползающей под нами грязекаменной массы (рис. 031-034).

Рис. 31-34. Сель на р. Кумбель перед впадением в Б. Алматинку и студенты. 3 августа 1977 г. Фото А.Ф. Ковшаря

В воздухе стояла такая сырость, как в старом затхлом погребе. Интересно было наблюдать сам процесс появления наверху каждой новой порции селевой массы с крупными валунами, которые сначала медленно перекатывались ближе к краю крутого спуска ложа реки, а потом обрушивались вниз и ударялись в мощную, вросшую в склон скалу. При этом вверх метров на 30-50 летели комья грязи и камни. А когда вместе с грязью о скалу ударялся крупный валун, шёл дым и пахло горелым камнем. После скалы вся масса откатывалась назад и как бы оседала: вода из неё уходила, а погустевшая грязь растрескивалась узорами. Потом эта загустевшая масса медленно, как будто лениво, всползала на нижнюю часть бетонной противоселевой стены, выстроенной для ограждения поселка ГЭС-1, и по этой стенке скатывалась вниз – дальше в прямой пологий участок русла. От каждого такого всползания бетонная стена дрожала, как лист, а с ней – и наш мостик. Но мы уже привыкли, и как завороженные смотрели на проползающую мимо, всего в 20-30 м массу, казавшуюся такой безобидной – особенно когда из неё уходила вода и появлялись трещины. Казалось, что по ней можно даже ходить, и мысль такая возникала не только у меня…

Осмелев, мы решили не возвращаться вдоль трубы, как пришли, а подняться против селевого потока прямо по крутому поросшему лесом склону к домику гидролога Михаила Каримова, мимо которого проходила автомобильная дорога. Вскарабкались и на дороге над домом увидели около десятка автомашин, которые также оказались пленницами, так как вместо моста зиял провал глубиной метров 50, под которым шёл густой «замес» из грязи и камня. Отсюда видно было, как очередные порции селя появлялись из узкой щели над дорогой, а за ней виделись те самые крутые мелкозёмные склоны, которые как раз и давали пищу для селя, обрушиваясь в несущийся по руслу речки поток. До самого вечера просидели мы у дороги, а сель, начавшись в 15 часов, всё продолжался ещё в 20 час 30 мин, только порции стали появляться немного реже. Обратно наверх мы ехали на одной из машин, ведь все они вернулись назад – на озеро, в ГАИШ, на Космостанцию. За ужином только и разговоров было, что о селе. Решили вчетвером (в том числе Ральф и Толя Левин) рано утром сходить в истоки Чукура – посмотреть место, откуда начался сель.

Вышли около 4 часов ночи-утра и, перевалив хребет между ущельями Чукур и Кумбель, к 7 часам были уже на месте, где зияла большая промоина в северном берегу моренного озерка, из которого начался сель. Вокруг валялись мешки и их обрывки – видно было, что здесь пытались нарастить и укрепить естественную перемычку, чтобы удержать воду в озере (тем самым увеличивая потенциальную угрозу!). Ну как тут не вспомнить грустную поговорку – «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда» …

Недалеко от промоины уже стоял вертолёт и около него – несколько человек. Нас встретили неприветливо – зачем мол, пожаловали? Видно было, что лишние свидетели здесь сейчас не нужны – гидрометеослужбе и селезащите надо было как-то ликвидировать улики, свидетельствующие о причастности человека если не к возникновению, то к наращиванию мощи этого селя.

И я вспомнил, что огромные плотины и периодическое повышение их высоты – не единственный путь борьбы с селями. Есть и другой, более эффективный – постепенный спуск воды, накопившейся в опасном количестве. О таком экспериментальном спуске воды рассказывал нам Слава Мочалов (зять И.А. Долгушина), который вместе с гидрологом Степановым участвовал в подготовке и осуществлении его в ущелье реки Иссык (уже через десятилетие после разразившейся там катастрофы 1963 года). О самой сути длительного подготовительного этапа этой работы Слава выразился так: «Мы просто перекладывали камушки», т.е., насколько можно, выполаживали русло водотока и по частям спускали избыток воды. Население посёлка Иссык было заранее предупреждено о готовящемся искусственном селе, а когда действо подходило к концу, то вместо селя прошёл почти обычных масштабов паводок…

Вернувшись на стационар, я стал думать, как нам жить дальше. Судя по всему, дорогу быстро не восстановят, и надо позаботиться об эвакуации вниз людей. Первая мысль – о вертолёте. Справились в ГАИШ’е, куда он иногда прилетал. Нам пообещали взять не более двух человек, и мы отправили с ними двух слабых студенток. Остальным надо было спускаться пешком. Приведя в порядок имущество и закрыв домик, мы с рюкзаками (10 человек) пошли вниз. По трубе быстро спустились на первую ГЭС, ниже которой всё русло было заполнено жидкой грязью с камнями. Часть мужчин попытались было перепрыгивать по крупным камням, но провалившись пару раз в грязь, отказались от этой затеи. Тем более, что живший на ГЭС лесник-балкарец предупредил, что по рации передали: ожидается ещё волна селя.

Пришлось подниматься на склон. Каждый, кто видел Большое Алматинское ущелье, знает – насколько мало приспособлены для ходьбы его крутые склоны на отрезке между первой и второй ГЭС. Однако другого выхода не было. Эта дорога заняла у нас около 6 часов. Только после полудня мы оказались над второй ГЭС, где нашим глазам предстала удручающая картина опустошения, произведенного селем. Густой облепиховый тугай по руслу под Промежуточной станцией физиков был уничтожен, и русло оказалось полностью оголённым до самой конечной остановки нашего любимого городского автобуса. На правом берегу (окраина 2-й ГЭС), где размещался пионерлагерь, все бараки были разрушены, и везде виднелись полосатые матрацы, одеяла, простыни. В самом русле валялись многометровые бывшие когда-то ажурными опоры ЛЭП, завитые спирально… На левом берегу часть домов, выше метеостанции, также были разрушены, а около двери сохранившейся половины дома ГМС стоял знакомый метеоролог и рассказывал, как пришлось вылезать в окно, потому что дверь подпёрло принесенной с берега лодкой…

Везде было много военных машин и солдат, которые встречали спускавшихся с гор людей и отводили к полевой кухне, расположившейся на треугольнике между руслами Алматинки и Алмарасана. Накормили и нас, а главное – удалось вдоволь попить воды. Уже в городе я стал наводить справки о судьбе моей синей птицы, которую мне пришлось оставить на попечение знакомого дежурного каскада ГЭС Виктора Степанова. Ей пришлось прожить у него долго, потому что дорога была налажена ещё не скоро. Кончилось тем, что он спустил её вместе с клеткой прямо по крутому склону вдоль трубы на первую ГЭС, куда начали ходить машины. Так она благополучно вернулась в город, где прожила ещё 5 лет.

Окончание следует.

А.Ф. Ковшарь

25 марта 2023 г.

Литература

Анненкова С., Ашби В. Некоторые орнитологические наблюдения в Южном и Центральном Казахстане в мае-июне 2003 г.//Казахстанский орнитологический бюллетень-2003. Алматы, 2004. С. 90-91.

Гаврилов Э.И., Долгушин И.А., Родионов Э.Ф. Гнездовая биология расписной синички в Заилийском Алатау//Новости орнитол. Казахстана. Тр. ин-та зоол. АН КазССР, 1968, т. 29. С. 32-40

Ковшарь А.Ф. Певчие птицы в субвысокогорье Тянь-Шаня (очерки летней жизни фоновых видов). Алма-Ата, 1979, 194 с.

Ковшарь А.Ф. Там, за облаками//Живые сокровища Казахстана. Алма-Ата, 1979. С. 90-106.

Ковшарь А.Ф. Особенности размножения птиц в субвысокогорье (на материале Passeriformes в Тянь-Шане). Алма-Ата, 1981. 259 с.

Ковшарь А.Ф. Некоторые результаты поездки с английскими орнитологами-любителями по Алматинской области в мае 2003 г.//Казахст. орнитол, бюлл.-2003. Алматы, 2004. С. 114-115.

Ковшарь А.Ф. Орнитологические наблюдения с группой «Naturetrek» в Алматинской области// Казахст. орнитол, бюлл.-2004. Алматы, 2005а. С. 129-130.

Ковшарь А.Ф. Орнитологические наблюдения с группой «Miksture» из Дании//Казахст. орнитол, бюлл.-2004. Алматы, 2005б. С. 131-133

Ковшарь А.Ф., Скляренко С.Л., Губин Б.М. Расписная синичка в Заилийском Алатау: численность и некоторые вопросы гнездовой биологии//Бюлл. МОИП. Нов. сер., отд. биол. 1982, т. 87, вып. 6. С. 74-85.

Красная книга Алматинской области. Алматы, 2006. 520 с.

Красная книга Казахской ССР. (Ред. А.А. Слудский). Ч. 1. Позвоночные животные Алма-Ата, 1978. 204 с.

Красная книга Казахской ССР. Изд. 2-е (Ред. Е.В. Гвоздев). Том 1. Животные. Алма-Ата, 1991. 560 с.

Нейфельдт И.А., Леонович В.В., Малышевский Р.И. Заметки о птицах окрестностей Большого Алматинского озера (Заилийский Алатау)//Систематика, морфол. и биология птиц. Тр. ЗИН АНСССР, т. 68. Л., 1978. С. 228-267.

Северцов Н.А. Путешествия по Туркестанскому краю и исследование горной страны Тянь-Шаня, совершенные по поручению РГО доктором зоологии, членом РГО и других обществ Н. Северцовым. СПб., 1873; 2-е издание: М., 1947, 304 с.

Скляренко С.Л. Наблюдения в Семиречье с голландскими туристами//КОБ-2005. Алматы, 2006. С. 149-151.

Скляренко С.Л. Наблюдения птиц в Семиречье и Кургальджино с американской группой в мае 2008 г.//КОБ-2008. Алматы, 2009. С. 141- 144.

Шнитников В.Н. Птицы Семиречья. М.-Л.: изд. АН СССР, 1949. 666 с.

Neufeldt I.A. Das Buschhähnchen//Der Falke, 1970. Heft 5:148-157. Heft 6:194-198.