Рис. 002. Окрестности стационара орнитологов у верхней границы леса, 2500 м. 1971 г. Фото автора

Протянувшийся на 350 км с востока на запад Заилийский Алатау наиболее высокий и лесистый в своей срединной части. На востоке он заканчивается довольно сухими горами Турайгыр и совсем безлесными низкогорьями Сюгаты и Богуты, на западе – безлесными открытыми склонами Жетыжол. Зато в центральной части хребта северные склоны Заилийский Алатау – классический образец высотной поясности с хорошо развитым поясом хвойного леса из ели тянь-шанской. Здесь же, в предгорьях между реками Большая и Малая Алматинки, расположен крупный мегаполис – город Алматы (Алма-Ата), который к середине ХХ ст. стал забираться и в горы: в Малом Алматинском ущелье официально в черту города вошёл высокогорный каток Медео со своими окрестностями (1800 м над уровнем моря).

Рис. 003. «Прилавки» и восточная часть г. Алматы против М. Алматинского ущелья. 22.06.2018г. Фото А.Ф. Ковшаря Рис. 004. «Прилавки» в западной части города, вблизи Б. Алматинского ущелья. Август. Фото А.Ф. Ковшаря

Безлесные, в значительной мере освоенные «прилавки» предгорий центральной части хребта на высотах 1100-1200 м уступают место лиственному лесу, который с 1400-1600 м сменяется еловыми лесами, простирающимися до 2700-2800 м. Выше расположен пояс арчового стланика и субальпийских лугов, переходящих на высотах около 3000-3100 м в лужайки и скалы альпийского пояса; выше снеговой линии скалы покрыты вечными снегами и ледниками. Несмотря на кажущуюся чёткость границы высотных поясов очень извилисты, постепенны и могут составлять переходную полосу шириной до 300-400 м.

Особенно нерезкая верхняя граница леса, где наблюдается довольно глубокое взаимопроникновение основных элементов двух соседних поясов – хвойного леса и арчового стланика. Так, на северном склоне Заилийского Алатау ельник, постепенно редея, достигает высоты 2800 и даже 2900 м над ур. м., хотя во многих местах не поднимается выше 2600 м; арчовый же стланик по лесным полянам и рединам спускается, по крайней мере, до 2400–2300 м. В интервале высот от 2300 до 2900 м идёт постепенная замена ельников арчевниками, а выше – столь же постепенная деградация самих арчевников. На высотах 2700–2900 м над ур. м. среди обширных субальпийских лугов северных склонов нередко встречаются участки сплошных зарослей арчи, представляющие собой труднопроходимые переплетения толстых стволов и ветвей самой арчи и лиственных кустарников высотой до 1,5–2 м. Выше заросли арчи постепенно изреживаются и сама арча становится низкорослой (высотой всего 20-30 см), в виде лепёшки. Уже на высотах 3000-3100 м арчевники исчезают, но отдельные кусты арчи могут быть встречены и на высотах 3400-3500 м в расщелинах скал альпийского пояса. На высоте около 3000 м в Заилийском Алатау проходит граница субальпийского и альпийского поясов. Здесь одновременно с исчезновением арчевников субальпийские луга, высота травостоя которых постепенно снижается, уступают место низкотравным альпийским лугам с многочисленными выходами камней и скалами.

Из двух ближайших к городу ущелий первым подверглось антропогенному освоению более восточное Малое Алматинское: высокогорный каток Медео, не менее знаменитый горнолыжный комплекс Чимбулак (2000 м), а ниже их, в пределах всего лесного пояса – множество санаторно-курортных заведений высокого ранга (включая правительственные дачи), прекрасная асфальтированная дорога из города до 2000 м над уровнем моря и регулярно курсирующий городской автобус. Всё это сделало ущелье местом массового воскресного отдыха жителей мегаполиса, более полувека бывшего столицей Казахстана.

Большое Алматинское ущелье до конца ХХ столетия оставалось многократно менее освоенным: городской транспорт в виде автобуса № 28 (иногда также № 93) ходил только до входа в ущелье – 2-й ГЭС и курорта Алмарасан (около 1400 м над уровнем моря), а выше по ущелью располагались лишь технические службы.

Рис. 005 и 006. Большое Алматинское озеро в июне и в мае, после очередного снегопада. Фото А.Ф. Ковшаря
Рис. 007 и 008. Ельники у водослива, ниже озера, 2450 м. Май 2003 и 2004 гг. Фото А.Ф. Ковшаря
Рис. 009. Серпантин на Космостанцию, Алматинский пик. Май.   Рис. 010. Ельники за озером. Фото А.Ф. Ковшаря

1-й ГЭС и отдельные домики снеголавинной станции и гидрометслужбы (на уровне Б. Алматинского озера), Астрономическая обсерватория Института имени Штернберга (ГАИШ, 2700 м) и Корональная станция Казахской Академии наук (там же), а замыкала эту «научную цепочку» Космостанция на перевале Жусалы-кезень (3300 м) в соседнее Проходное ущелье. Автомобильная дорога оставляла желать лучшего, так как по ней ходил только редкий служебный транспорт раз в несколько дней. А оживлённый поток организованных групп пеших туристов, следующих через перевал Озёрный на Иссык-Куль, природу мало затрагивал.

Поэтому не удивительно, что это ущелье издавна манило зоологов, обещая им выше уровня озера (которое они между собой окрестили БАО) встречу с козлами и даже барсом. Что же касается птиц, то здесь обитали многие малоизученные виды – от гималайского улара и бородача до таких неизученных, как высокогорные вьюрки (гималайский, жемчужный, красный), обитатели арчового стланика (арчовый дубонос, арчовая чечевица, расписная синичка, черногрудая красношейка) и множество других.

Не случайно один из лучших орнитологов, исследовавших Тянь-Шань, автор монографии «Птицы Семиречья» (1949) Владимир Николаевич Шнитников (1873-1957) стационарно работал в окрестностях Большого Алматинского озера в 1928, 1929, 1933, 1935 и 1938 гг., а потом бывал неоднократно – в 1941, 1942 и 1943 гг. Создатель казахстанской орнитологической школы Игорь Александрович Долгушин (1908-1966) с целью срочного сбора сведений для начатой им многотомной монографии «Птицы Казахстана» (1960-1974) именно на берегу БАО в 1964 и 1965 гг. организовал стационарное изучение высокогорных птиц силами орнитологов руководимой им орнитологической лаборатории Института зоологии Казахстанской Академии наук (Э.И. Гаврилов, Э.Ф. Родионов, М.А. Кузьмина, И.Ф. Бородихин). За эти два сезона найдено около 500 гнёзд малоизученных видов птиц, в т.ч. таких как арчовая чечевица, арчовый дубонос, расписная синичка, черногрудая красношейка и др. Встречен даже красный вьюрок: гнездо его не известно науке… И Долгушин принимает решение: на следующий год во что бы то ни стало найти гнездо этой птицы в местах, где его несколько раз встретили в гнездовое время. Но судьба распорядилась иначе: 4 июля 1966 г. Игоря Александровича не стало… И мы с Эдиком Гавриловым (1933-2011) решили выполнить волю учителя.

Красный вьюрок (Pyrrhospiza punicea). В середине июня 1967 г. мы вдвоем с огромными рюкзаками (в каждом килограмм по 30) и сыном Эдика 14-летним Сергеем (1953-1977) на попутной машине добрались до Б. Алматинского озера, где уже работал Эвальд Фёдорович Родионов (1926-1992), которого с лёгкой руки Долгушина взрослые называли Валентин, а дети – «дядя Валя». Он собирал материал по биологии тянь-шаньского крапивника (Troglodytes troglodytes tianschanicus) для третьего тома «Птицы Казахстана».

Своего стационара здесь институт ещё не имел, и Валентин по старой привычке устроился в остатках здания геологоразведки близ дамбы на берегу озера – т.н. «карцере». Собственно, карцером долгушинцы окрестили бывшее складское помещение – крохотную комнатку без окон, но с нарами для спанья (здесь стоял электрический «козёл», можно было отогреться и просушиться в непогоду), а Валентин жил в соседней комнате, в которой еще сохранились окна. Здесь мы перепаковали свой груз, так как дальнейший путь предстоял пешком в гору. Когда стали подвязывать кошму к моему рюкзаку, Валя сказал: «Ты неправильно делаешь, давай я тебе помогу» и очень быстро и ловко свернул её, приторочил и даже помог мне водрузить этот груз на спину. «Вот это – настоящий друг!» – сказал я, и мы с чувством пожали друг другу руки.

Два километра в обход самого озера дорога была очень пологой, и мы постепенно втянулись, хотя груз очень даже чувствовался. Но после домика гидролога (рис. 010) предстоял очень крутой подъём по склону с еловым лесом, частично вырубленным. Здесь приходилось отдыхать через каждые 20, а потом – и через 10 шагов. При этом мы приспособились не снимать рюкзак (потом его не наденешь), а опираться им на какой-нибудь высокий пень. Так, с передышками, уже к вечеру добрались мы до относительно горизонтальной поляны среди ельника, с протекающим по её краю ручьем. Здесь, у верхних ёлок на высоте около 2700 м над уровнем моря, и разбили свой мини-лагерь из двух палаток (в одной – люди, в другой – груз). И вот тут-то, разворачивая кошму, я обнаружил «привет» от Валентина – цилиндрической формы металлический керн весом более килограмма!!! Эдик смеялся до слёз, а у меня даже смеяться сил не было…

Рано утром, попив чайку и оставив в лагере Серёжку, мы с Эдиком пошли на вершину гребня хребта (около 3000 м над уровнем моря), где и надо было начинать поиски красного вьюрка. Эдик любезно разрешил мне собрать еду и воду, которую мы берём с собой, и положить в его рюкзак, что я и сделал. Почти сразу же у лагеря ёлки закончились и подниматься пришлось сначала по зарослям стланиковой арчи, а потом – по открытому каменистому склону, поросшему травой. Подъём был крутой и занял у нас около трёх часов, во время которых мы несколько раз отдыхали, буквально падая на землю. Эдик все жаловался, что мы, видимо, плохо отдохнули от вчерашнего подъёма, раз так тяжело идти. Я был согласен с ним.

А вот и долгожданный гребень хребта, где можно ходить, а не карабкаться, да и присесть нормально есть где! В ожидании, когда появится красный вьюрок, решили перекусить. Эдик развязал свой рюкзак и первое, что он увидел, – тот самый злополучный керн. Теперь была моя очередь смеяться, а он так осерчал, что чуть не запустил керн со скалы. Я едва сдержал его, сказав, что готов сам отнести эту штуку вниз – ведь завтра к нам должен подняться Толя Сема для записи голосов птиц! Чем же он хуже (или лучше) нас?… Идея понравилась, и керн перекочевал в мой рюкзак. Через пару дней Сема, сам того не ведая, уносил драгоценный груз обратно к Валентину с моей благодарственной запиской – круг замкнулся…

Но мы не только развлекались. Мы действительно искали красного вьюрка, каждое утро с упорством маньяков поднимаясь с 2700 до 3000 м по крутому склону (со временем мы научились проходить этот путь за полтора часа, а обратно, используя участки мелких осыпей, умудрялись спускаться даже за полчаса!). Несколько слов о самой птице.

Эта яркая, броская птица с красивым, звучным голосом, населяющая самые высокие участки альпийского пояса гор, настолько редка, что до 1960 года в СССР была встречена лишь 15 раз. Каждая встреча расценивалась как событие, так как позволяла всё точнее очертить область распространения этой неведомой птицы. Что же касается её образа жизни, то о нём не было известно практически ничего. Правда, в книге о птицах Индии, изданной еще в 1934 году, английский орнитолог Бекер упоминает о двух гнёздах якобы этой птицы, обнаруженных на ветках кустарника, однако сам факт гнездования на кустарнике этой скальной птицы вызывал у орнитологов большие сомнения. По-видимому, за гнёзда красного вьюрка, доставленные кем-то (скорее всего не орнитологами!), были приняты гнёзда какой-то из обитающих в Гималаях чечевиц 13 видов, многие из которых живут высоко в горах.

Рис. 011. Место расположения нашего лагеря июнь 1967 г. (звезда) и скала красного вьюрка (стрелка). Фото автора

Рис. 012. Взрослый самец красного вьюрка. Космостанция, 3300 м. 23 февраля 2018 г.
Фото Олега Белялова

Ни первый, ни второй день наблюдений не дали результатов – красные вьюрки не появлялись в местах, в которых их встречали наши орнитологи летом 1965 года. Не было их и на 3-4-й дни. Я уже начал сомневаться – там ли мы ищем…Какова же была наша радость, когда 17 июня, после недели бесплодных поисков, на высоте 3150 метров мы встретили самку с пучком шерсти в клюве! Однако в тот день мы выяснили только направление её полёта – вверх, к гребню хребта. На следующий день удалось проследить, что самка унесла пух к 120-метровой отвесной скале, вершина которой находилась на высоте 3300 метров. У подножия скалы, обрывавшейся уже в соседнее ущелье Чукур, местами было ещё много снега, а с сильно растрескавшихся вертикальных поверхностей время от времени срывались обломки, вызывая камнепады.

Рис. 13, 14 и 15. Скала с гнездом красного вьюрка и альпинист В. Кашицын в 1 м ниже входа в гнездо. Фото автора

Последовали дни напряженного дежурства у этой скалы. Наблюдения зачастую прерывались находящими тучами, снегопадом, градом или дождем, когда видимость резко падала. Птицы появлялись крайне редко, а для безошибочного определения места расположения гнезда было необходимо наблюдать с разных точек. За 8 дней дежурства мы только трижды видели вьюрков с материалом в клюве, но ни разу не удалось проследить, куда они его относят – так быстро и незаметно исчезали с глаз птицы. Только 30 июня, когда самка, по-видимому, начала насиживать кладку, удалось определить щель, в которой находилось гнездо: примерно в 80 м от подножия и в 40 м от вершины скалы, в наименее доступном месте. О том, чтобы забраться туда без специальной подготовки и снаряжения, нечего было и думать.

Однако радость открытия сделала нас оптимистами. Эдик вспомнил, что на биофаке КазГУ учится студент Юра Голодов, мастер спорта по альпинизму, и для него такая скала не составит труда. Пошли на озеро, оттуда поднялись на обсерваторию ГАИШ (Государственный Астрономичесикй Институт имени Штернберга), где был телефон, и кое-как дозвонились до Юры. Он приехал на второй день. Однако попытка оказалась неудачной – не хватило страховочной веревки. Для второй попытки времени у него не было.

Зато на ГАИШе в это время как раз проходили сборы воинской части горных стрелков (своего рода «эдельвейс») и инструкторы выделили нам двух своих коллег – Володю Кашицына и Сергея Арутюнова. Через два дня они пришли, резво поднялись до середины скалы – и снова неудача! Как и в первый раз, Эдик как более крепкий и сильный, держал на вершине скалы страховочную веревку, на втором конце которой находился альпинист, а я, спустившись к подножию скалы, корректировал передвижение альпинистов (левее-правее, выше-ниже). Наученный опытом первой попытки, когда сброшенный Ю.Ф. Голодовым «чемодан» полетел в мою сторону и, разбившись на сотни осколков, расплющил мой бинокль, я в этот раз следил из-за небольшой скалы, за которою можно было быстро спрятаться в подобном случае.

Володя Кашицын забрался в такое место под нависающую скалу, что не мог никак продвинуться ни вперед, ни назад и… попросил меня рассказать ему анекдот! Выслушав его, он не стал смеяться, а сказал каким-то другим голосом, что вот недавно в поезде познакомился с такой хорошей девчонкой… Я понимал, что он пытается настроиться на положительный лад, но все же было тревожно за него. А его напарник, возможно именно из-за этих слов, растерялся и не мог подойти к нему поближе, чтобы оказать помощь. Но в конце концов Володя выбрался из этого трудного положения и, поднявшись на вершину скалы, сказал, что здесь нужны ещё люди и верёвки. Эта неудача нисколько не отбила у него охоту к продолжению попыток. Уходя, он сказал, что гнездо они достанут. Только надо договориться с офицерами, чтобы их отпустили целой группой. И добавил, что их майор заядлый охотник и, если пообещать ему, что здесь можно подстрелить улара… Мы всё поняли и дали добро на такое обещание (пусть попробует его подстрелить!).

Поскольку дело затягивалось на неопределенные время, за которое могли успеть вылупиться птенцы (а целью наших поисков была кладка!), то Эдик с целью сохранения яиц решился на отстрел самки-наседки. И хотя это негуманное решение не очень мне нравилось, приходилось сознаться, что оно – единственно верное в данной ситуации. Так и сделали, превратив добытую птицу в набитый ватой научный экспонат, который стал пока единственным результатом всех наших попыток за две недели.

Погода испортилась, пошёл дождь, потом снег. Так прошел день-другой, но нам оставалось только ждать. Очередным туманных утром с капелью, когда мы уже собрались, по обыкновению, заняться другими делами – идти к найденным за это время гнёздам соловья-красношейки (в одном из них было яйцо кукушки!), снизу послышались голоса и вскоре из тумана стали появляться фигуры: одна… две… три…семь… – всего 11 альпинистов вместе с офицером. От чаю они отказались, и мы тут же начали подъём. На гребне хребта туман рассеялся, зато пошёл мелкий дождь. Нам явно не везло. Решили переждать с полчаса под скалками, хотя мы догадывались, что и после дождя по мокрым скалам ходить нельзя (рис. 16). Однако через полчаса, как только прекратился дождик и офицер ушел на свою «охоту», ребята начали штурм скалы. Не побоялись. Все так же Эдик «травил» сверху верёвку, а я корректировал снизу.

Рис. 016. Альпинисты на вершине скалы ждут окончания осадков. В. Кашицын 4-й слева, Е. Черников – 3-й слева. Ущелье Чукур, 11 июля 1967 г. Фото А.Ф. Ковшаря

Первым опять пошёл Кашицын, на этот раз со страховкой, но в том месте, где скала имеет отрицательный угол, его отбрасывало. К нему спустили «дюльфером» маленького ростом Женю Черникова, чтобы он, закрепившись на скале, подтянул Володю к ней. Однако, как только Женя устроился, я увидел, что он находится всего в двух метрах от гнездовой щели. Сказал ему об этом. Переспросив, где точно находится щель, Женя сам пробрался к ней и, засунув туда руку, удивленно сказал: «Там птица!», в ответ на что Эдик закричал: «Дави её!». Женя никак не мог взять в толк, как можно давить живую птицу. Тогда мы с Эдиком наперебой стали советовать ему посадить её в мешочек (в котором были миски для кладки). В конце концов Женя посадил пойманную птицу в свои шаровары, плотно закрытые со всех сторон. А гнездо с 4 яйцами положил в специально приготовленную для этого алюминиевую миску и на верёвке переправил наверх.

Но как только Женя выбрался наверх, Эдик тут же сам выловил самку у него в шароварах и, когда он показывал её всем, то она была уже мертва… Волнение наше было запредельным – настолько, что Эдик отказался притрагиваться к кладке! Пришлось мне упаковать яйца в мою видавшую виды фанерную коробочку с шестью отделениями для яиц, выложенными ватой. В ней за 7 лет перебывало столько яиц, в том числе и первая кладка краснокрылого чечевичника. Закрыв коробочку крышкой и перетянув сверху тугой резинкой, я демонстративно бросил коробочку на рюкзак. Надо было видеть глаза Эдика!! Я думал, что он меня ударит, но он сдержался. «Ну, ты и псих!» – только и сказал он мне. И рюкзак с кладкой нести отказался, на сей раз сославшись на то, что если я разобью яйца, то хоть будет кого винить. Но когда я на крутой осыпи сделал вид, что падаю, он тут же подхватил меня под локоток… Гнездо и яйца потом были подробно описаны в нашей совместной научной статье (Гаврилов, Ковшарь, 1968, с. 46-47), а свои эмоции и видение всего процесса поисков гнезда Эдик напечатал в популярном очерке (Гаврилов, 1985).

Спустившись к палатке, мы тут же свернули лагерь и, воспользовавшись машиной альпинистов, уехали с ними на озеро, к Валентину – тем более, что воды наполнявшегося озера уже стали заливать дорогу и ехать приходилось по воде. Было это 11 июля 1967 г. А вечером того же дня Валентин звонил в Алма-Ату большому другу орнитологов Евгению Васильевичу Гвоздеву – заведующему лабораторией паразитологии, сотрудники которой Тамара Соболева и Виктор Яковлевич Панин проводили свои полевые работы на озере, а Евгений Васильевич время от времени, вырываясь на пару дней, привозил им продукты. На сей раз Валентин, сказав, что мы нашли-таки гнездо «Пирроспизы», попросил его привезти, помимо продуктов, также водки. «Сколько?» – спросил Гвоздев, и Валентин, не моргнув глазом, спокойно ответил: «Ящик». Евгений Васильевич просьбу выполнил, и вечером следующего дня в «карцере» состоялся той. Пришли все альпинисты и весь вечер за столом вперемежку с обсуждением деталей вчерашнего события звучали тосты – за альпинизм, за орнитологию и за их содружество. Ребята очень слажено пели под гитару песни Высоцкого из только что вышедшего фильма «Вертикаль», и это было так кстати!..

Информацию о нашей находке напечатал в газете «Труд» её спецкорр. Осип Иванович Огнёв. Мы с Эдиком стали получать поздравления от орнитологов. Самое оригинальное среди них – от Николая Валентиновича Кокшайского, который прислал рисунок плачущего человека с подписью, что это он оплакивает то, что его опередили. Известный московский орнитолог-альпинист и писатель Александр Александрович Кузнецов, первый привёзший в Москву живого красного вьюрка, и Рюрик Львович Беме, который держал этого кузнецовского вьюрка у себя дома, при первой же встрече в Москве дотошно расспрашивали меня о деталях расположения гнезда и поведения птиц. Позже об этом случае написал Константин Александрович Воробьев в своей популярной книге «Записки орнитолога» (Воробьёв, 1973). Одним словом, прославились… Но главным для нас с Эдиком было удовлетворение от того, что слово своё, которое мы дали себе в день похорон нашего учителя Игоря Александровича Долгушина в июле 1966 г., мы сдержали и нашли-таки первое в мире гнездо этой редкой птицы. Прошло уже более 50 лет, но это гнездо, насколько мне известно, до сих пор остаётся единственным, известным науке; пока ещё никому не удалось найти второе, несмотря на то что саму птицу продолжают встречать в высокогорье Центральной и Средней Азии, в том числе и у нас в Тянь-Шане (Ковшарь, 2019, том. 2).

Продолжение следует.

А.Ф. Ковшарь

25 марта 2023 г.

Литература

Воробьев К.А. Записки орнитолога М., 1973. 176 с.

Гаврилов Э. Красный вьюрок. Впервые в мире//Розовые чайки и черные журавли. М, 1985. С. 55-61.

Гаврилов Э.И., Ковшарь А.Ф. О биологии скальной чечевицы (Pyrrhospiza punicea Hodgs.)//Новости орнитол. Казахстана. Тр. ин-та зоол., 1968, т. 29. С. 41-49.

Ковшарь А.Ф. Птицы Тянь-Шаня (западной половины горной системы в пределах Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана). В двух томах. Том 1. Неворобьиные. Алматы, 2019. 576 с. Том 2. Воробьиные. Алматы, 2019. С. 577-1184.