А вот и они сами, сидят у нор, бегают среди полыни. Здесь же встречаются зайсанские круглоголовки, разноцветные ящурки, узорчатые полозы, щитомордники, восточные удавчики. и ничуть они не постарели за полвека, с того времени, как я с ними расстался. В отличие от меня самого.

Блаженство видеть природу в самом её бытии…
и ей учиться служило для меня… лучшей наградой…
Пётр Симон Паллас

По пути встречаются крупные хищные птицы: курганники, могильники, коршуны, степные орлы. Так всегда бывает в годы массового размножения жёлтых пеструшек – излюбленного корма этих хищных птиц.
…Более полувека минуло с той поры, когда летом 1978 года Зайсанская котловина подверглась нашествию короткохвостых грызунов песчано-жёлтой окраски. Несколько живых зверьков прислали на кафедру зоологии Усть-Каменогорского государственного педагогического института для «опознания». Ими оказались редчайшие млекопитающие – жёлтые пеструшки.
Недолгие сборы в дорогу, и вот я уже вглядываюсь из иллюминатора вниз – тень самолёта утюжит чёткие кварталы Усть-Каменогорска, потом бледным, едва заметным пятном плывёт по затвердевшим каменным волнам Калбинского Нагорья с пышной растительностью в долинах. В этом буйстве природы сверху усматривается особый, первозданный порядок. Постепенно зелени становится всё меньше, и лысые горы теперь напоминают извилинами и бороздами учебный муляж головного мозга.
Вокруг села Самарское золотятся под солнцем зреющие поля пшеницы. Летим над Казнаковской паромной переправой. За обширной поймой раскинулся огромный посёлок Курчум, окружённый полями, лугами, озерками.
Неожиданно ландшафт резко изменился, зелёный цвет сразу исчез, уступив место пепельно-серому – под нами медленно разворачивалась «живая» карта Зайсанской котловины с неоглядными просторами, белыми днищами высохших озёр, красноцветными глинами, озером Зайсан. Местность, словно паутиной, расшита нитями просёлочных дорог.
Территория предстоящих исследований была мне хорошо знакома, ведь в Зайсанской котловине, близ Чёрного Иртыша, в крошечной деревушке Рождественка прошло моё детство. После окончания Усть-Каменогорского государственного педагогического института (осенью 1965 г.) я поступил в аспирантуру. Мне предстояло изучать фауну и экологию млекопитающих Зайсанской котловины, отдалённого уголка, расположенного на крайнем северо-востоке Казахстана.

– Вот и поезжайте в родные пенаты на домашние пироги, – шутил научный руководитель, доктор биологических наук, профессор Бажанов Валерьян Семенович. – Ищите жёлтую пеструшку, – уже серьёзно говорил он. – Считаю, что в Зайсанской котловине она обитает.
С этими напутствиями я и отправился в конце октября 1965 года в свою первую научную экспедицию. Опыта полевых исследований не было, всё приходилось начинать с нуля, но было страстное желание приобщиться к таинству, имя которому – наука.
А уже в сентябре 1966 года я впервые испытал счастливое состояние первооткрывателя. Вот как это было. Обычно субботними вечерами с бригады приезжал старший брат Вячеслав, хорошо посвящённый в мои исследовательские дела. На сенокосе ему удавалось кое-что добывать для меня. На этот раз он вручил мне большой свёрток, а сам удалился, загадочно улыбаясь.
Заинтригованный необычным поведением брата, я сразу же принялся разбирать содержимое пакета. Среди разнообразных тушканчиков, хомячков и полёвок я обнаружил неизвестного мне зверька с коротким хвостом и песчано-жёлтым окрасом волос. Его я видел впервые и поэтому долго вертел в руках. За этим занятием и застал меня брат.
– Кажется, ты всё ещё сомневаешься, что это жёлтая пеструшка? – спросил он.
– Глазам своим не верю. Где ты её взял? – обрадовался я.
– Ехал вечером на тракторе, вижу, бежит по дороге какая-то мышь, решил поймать. Или тебе такие мыши не нужны? – Вячеслав явно издевался надо мной.
На следующий день по пути к себе в бригаду брат подвёз меня на мотоцикле в то ме-сто, где он поймал единственную пеструшку. Полдня шагал я по однообразным равнинным просторам навстречу миражам. Нашёл обитаемую, с большим числом входов-выходов колонию нор, однако тогда не предполагал, что она может принадлежать жёлтой пеструшке. К обеду пришёл на полевой стан бригады ни с чем. «Поедем со мной, пока я буду копнить, ты побродишь вокруг», – посоветовал брат. По дороге он неожиданно остановился, вылез из кабины трактора с лопатой и принялся раскапывать свежую нору у обочины. Нора оказалась неглубокой и из неё выбежала… жёлтая пеструшка.

Так впервые в жизни, 28 сентября 1966 года, увидел я живую жёлтую пеструшку. Местные жители в октябре и начале ноября этого года наблюдали бегающих по дорогам пеструшек, а весной 1967-го они стали здесь самыми многочисленными грызунами. В 1968–1970 годах пеструшек снова не стало, а в 1971-м они появились на обширном пространстве от государственной границы до Зайсан-Бухтарминского водохранилища и были многочисленны на глинистых склонах сопок, щебнисто-глинистых участках, в ковыльной степи, на песчаных холмах, в поймах рек. На равнинах пеструшки селились у отдельных кустов чия, чингила, встречались и на прогалинах среди густых чиевников. Чабаны рассказывали, что эти неизвестные им ранее зверьки с крупной головой – «бузау бас» (телячья голова) – поедали в юртах мясо, баурсаки, хлеб.
Вслед за увеличением численности жёлтых пеструшек резко возросло число пернатых и четвероногих хищников: чёрных коршунов, степных орлов, курганников, полевых луней, обыкновенных пустельг, балобанов, лисиц, корсаков, степных хорьков, солонгоев. Каждая нора находилась под контролем какого-либо хищника. Однажды в поселении жёлтой пеструшки обнаружил я ласку, решившую, видимо, полакомиться пеструшатиной. Она беспрерывно выбегала из разных выходов, так что за ней трудно было уследить.
…Тень внизу приобрела чёткие контуры самолёта. Показалась обширная пойма Чёрного Иртыша. Наш «Ил-14» заложил крутой вираж над извилистой рекой Кальджир и плавно приземлился в аэропорту села Буран.
Начались исследовательские будни. Удивительнейшую историю поведали мне местные жители. В июне 1978 года село Буран неожиданно заполонили «куцые мыши». Они бегали по улицам прямо на глазах у прохожих, селились на огородах, в садах. Норы предпочитали копать на участках с плотной почвой – на люцерне, клевере, ягодниках. Кошки и собаки в течение ночи приносили по 10–13 пеструшек, но не ели. Особенно много пеструшек было в пойме Чёрного Иртыша, они плавали по реке, даже в желудках щук обнаруживали по две-три пеструшки.
…С утра палит нещадно солнце. Бесцветное пламя прозрачного воздуха струится на ветру, и кажется, что всё вокруг плывёт, объятое пожаром. Куда ни взглянешь – всюду равнина, поросшая чахлой полынью, редкими кустами чия, саксаула, тамариска. Неумолчные трели жаворонков, горький привкус полыни, вольный ветер, простор, миражи. Мелкий сокол – обыкновенная пустельга – завис в воздухе миниатюрным вертолётом, трепещет беспрерывно крыльями, потом вдруг камнем падает вниз. Длиннокрылые белёсые луни бесшумно скользят низко над землёй, высматривая добычу. Над моей головой со свистом проносятся стремительные рябки-саджи. Мимо пролетели красные утки-огари с минорными, напоминающими детский плач, голосами. Разноцветные ящурки и зайсанские круглоголовки мечутся в поисках пищи и тени.
Вот пробежал мелкий зверёк, остановил-ся на мгновение, потом ловко юркнул в нору. Его обтекаемое, с коротким хвостиком тело покрыто желтовато-серой шубкой. Я присел неподалёку и стал ждать. Вскоре из выхода показалась крупная усатая голова и мгновенно исчезла. Эта сцена повторялась несколько раз. Наконец, жёлтая пеструшка (это была она!) выбежала на поверхность, и я смог рассмотреть её внимательно. На верхних губах крупной головы антенками топорщатся длинные усы – вибриссы, носик острый, подвижный. Изо рта видны жёлтые, словно накрашенные, резцы. Маленькие уши скрыты под волосами. Антрацитовые бусинки блестящих немигающих глаз с косым разрезом придают мордочке приятное выражение. Вдруг пеструшка подобралась, насторожилась. Низко пролетела маленькая птичка – обыкновенная каменка, и внешне неуклюжая фигурка жёлтой пеструшки молниеносно исчезла, прямо-таки провалилась под землю.
Не впервые наблюдаю жёлтую пеструшку в природе, а каждый раз волнуюсь: перед глазами – «ожившее ископаемое», грызун, которого на территории Казахстана не могли найти более ста лет и считали вымершим.
Теперь жёлтая пеструшка занесена в Красную книгу Казахстана.

Зайсанская котловина расположена в полупустынной природной зоне. На севере она ограничена хребтами Южного Алтая и отрогами Калбинского нагорья, на юге – Сауром и Тарбагатаем, а на востоке соединяется с Центральной Азией. На западе дно котловины переходит в холмистую поверхность Казахского мелкосопочника. Длина Зайсанской котловины – более 200 км, ширина – около 150 км. В наиболее низкой её части лежит проточное озеро Зайсан, в которое с востока впадает Чёрный иртыш, а вытекает иртыш. Длина озера Зайсан – 110 км, ширина – до 30 км, глубина в среднем – 4–6 м. Это самое крупное пресноводное озеро полупустынной зоны Казахстана. Климат в Зайсанской котловине резко континентальный, с количеством годовых осадков 120–180 мм. Зимы малоснежны, суровы, лето жаркое, сухое и продолжительное. На востоке Зайсанской котловины, на юго-западном побережье озера Зайсан и в районе выхода иртыша из озера лежат бугристые и барханные пески. Основная растительность котловины представлена разреженными полынно-солянковыми группировками. По долинам рек раскинулись луга. Северо-западные берега озера и дельта реки Чёрный иртыш покрыты тростником, рогозом, камышом.

…Издалека видны покачивающиеся в зыбком мареве знойного дня белокаменные строения села Прииртышское. Появляются они в поле зрения всегда неожиданно. Потом ещё долго едешь, а село будто и не приближается. Начинаешь думать, не мираж ли это? Но нет! Стоит во чистом поле реальное, всего в две улицы село, не обременённое, в отличие от многих здешних деревень, огородами. Раскинулось оно у древней излучины Чёрного Иртыша, но река изменила русло и протекает теперь в четырёх-пяти километрах, а село снабжается только грунтовой водой. Утром и вечером сельчане включают движок, и из трубы упругой струёй течёт искристая холодная вода.
Прибыл я на этот раз в село Прииртышское к полудню. Оставил вещи у гостеприимных Ахметовых, взвалил на себя рюкзак с живоловками и сразу же отправился в путь. Предстояло отловить для наблюдения в лаборатории малоизученных грызунов – трёхпалого карликового тушканчика, хомячка Роборовского и жёлтую пеструшку.
На экскурсию со мной пошли четверо мальчишек-братьев. (Всего у Ахметовых десять детей мал-мала-меньше: самой старшей – Нурбакыт – 15 лет). Было тихо, тепло, уютно. Дети расшалились, стали возиться на песке, а потом побежали, раскинув руки. Подумалось, что именно с этого крохотного уголка Земли и начинается для них Родина.
Я осмотрелся вокруг. К селу, продуваемому всеми ветрами, с юга подступает обширная пойма Чёрного Иртыша, а с севера на десятки километров простирается слегка кочковатое, заметно приподнятое песчаное плато со злаково-полынной растительностью.
Плотность поселений жёлтых пеструшек здесь оказалась особенно высокой, группы нор размещались в 10–15 метрах друг от друга, а на некоторых участках в результате постепенного увеличения числа выходов соседние норы объединились в единый массив, образовав сплошные поселения.
Вдоволь побродили мы по песчаной степи и домой вернулись уже после заката. Ночью решили провести учёты численности трёхпалых карликовых тушканчиков и хомячков Роборовского. Шли в кромешной темноте и светили фонариками, разглядывая крохотные следы этих редких грызунов.
С севера плато ограничивает древняя сопка Кара-Бирюк. Тёмно-синий её силуэт очертаниями напоминает крокодила с крупной головой, длинным туловищем и хвостом. В течение дня гора изменяет свою окраску, подобно хамелеону: утром она окутана сиреневой дымкой, к полудню просветляется, затем постепенно мрачнеет, а к вечеру становится тёмно-синей, свинцовой. И вся местность в течение дня настолько преображается, что совершенно невозможно бывает найти необходимые ориентиры.
С восхода до заката солнца мечутся в поисках пищи ящерицы – зайсанские круглоголовки. Бегают на пальчиках, как балерины, да так быстро, будто летают над землёй. Позы у них пластичные, выразительные. Вот стоит ящерица грациозно у норки, покручивает круглой головкой, закидывает на спину колечко хвоста и сейчас же распускает снова – сигналит о своём присутствии. Одних особей этот сигнал привлекает, других – устрашает. Постоит немного и со стремительной быстротой бежит прочь. Отведёшь от неё взгляд, потом не сразу обнаружишь, так как её окраска гармонирует с травой и землёй. В жаркое время суток круглоголовки взбираются на стебли растений, выше от горячего грунта.

Мои юные спутники Мурат и Тохтар называли круглоголовок «бузау бас», что означает телячья голова. Короткая круглая головка действительно напоминает телячью в миниатюре. Мне очень понравилось это поэтичное имя – «бузау бас».
Зайсанская круглоголовка – эндемик Казахстана (за его пределами пока не найдена). Этот эндемичный и слабоизученный вид, занимающий небольшую по площади территорию – разрозненные пески Зайсанской котловины, занесён в Красную книгу Казахстана.
…Выйду, бывало, за село, а вокруг сразу собирается больше десятка ласточек-касаток. Табунок телят без колебаний меняет свой первоначальный маршрут и направляется ко мне. Подойдут вплотную, смотрят пристально, не моргая. (Вот у кого настоящие телячьи головы – «бузау бас»!). А сельские ребятишки! Жду жёлтую пеструшку часами, и только начинает она привыкать к неподвижно сидящему «чучелу» и выбегать из норы на поверхность, как вдруг с криком и визгом мчится многоголосая ватага.
Решил однажды встать до восхода солнца и уйти подальше от села. Первыми обнаружили меня ласточки-касатки. Они летали вокруг с нежным мелодичным щебетаньем, потом далеко на горизонте показался уже знакомый табунок телят, а позднее прибежали мальчишки.
Нашёл я все же группу нор в укромном местечке среди редких кустов чия – она занимала участок более 50 квадратных метров и состояла из множества входов-выходов. Спрятался за куст, положил около себя бинокль, кинокамеру, фоторужьё, надел на голову для маскировки защитного цвета капюшон и стал терпеливо ждать. Пеструшки не появлялись, видимо, обнаружили меня прежде, чем я их. Так сидел часами в бездействии. Наконец, эти осторожные грызуны привыкли ко мне и не стали бояться. В группе нор, занимающей большую площадь, жили лишь взрослая пеструшка с тремя пушистыми, как цыплята, детёнышами. Следовало выяснить, сколько времени они проводят на поверхности и чем занимаются. Началась многодневная вахта.
Утром из подземелья появлялись лишь молодые зверьки, они были очень осторожны, показывали из выходов только головки, потом начинали бегать, удаляться от норы на один- два метра. На поверхности проводили в общей сложности около 15 минут, в это время ещё не кормились. Утреннюю «разминку» можно рассматривать как своеобразную репетицию к последующим представлениям. Позднее, с 10 до 14 часов детёныши оставались на поверхности уже до 30 минут. Они убегали от норы на два-три метра, торопливо скусывали полынь и мгновенно возвращались назад. У входа зверьки всегда останавливались на несколько секунд, осматривались и только после этой предосторожности «ныряли» под землю. Каждая особь носила корм по своему маршруту и сохраняла привязанность к отдельным выходам.

Жёлтую пеструшку впервые для науки открыл выдающийся натуралист XIX века Э. А. Эверсманн во время путешествия в составе экспедиции 1825–1826 годов в Киргизскую степь. Но только в 1840 году Э. А. Эверсманн описал найденного 9 февраля 1826 года недалеко от Северо-Западного Устюрта зверька и назвал жёлтым землероем, или землекопом, подчеркнув основную особенность жизнедеятельности грызуна – склонность к рытью и связанную с ней «охоту к перемене мест». Современное русское название вида – жёлтая пеструшка, казахское – сары алакоржын, латинское – Eolagurus luteus.

От частых пробежек между выходами образуются хорошо заметные дорожки-тропинки. В это время пеструшки становились неосторожны, выбегали непрерывно из разных выходов, потом забегали в нору и не появлялись две-три минуты, очевидно, поедали корм. Иногда сразу три детёныша высовывали головки букетиками из одного и того же выхода. Тут уж трудно было удержаться от смеха – настолько это забавно выглядело. В случае, когда пеструшки стояли только на задних лапках, передние к брюшку, как суслики, не прижимали. В такой позе часто поворачивались на месте кругом и снова начинали носить полынь. Иногда кормились на поверхности: держали в передних лапках стебель или лист полыни и жевали. С 14 до 15 часов зверьки вообще не появлялись наружу, очевидно, спали; с 15 до 16 – выходили только детёныши и на поверхности проводили до 8 минут. С 16 до 18 часов пеструшки вели себя пассивно, на поверхности проводили всего три-четыре минуты. В это время уже не кормились.
Взрослая пеструшка днём появлялась редко. Она очёсывалась передними лапками, чистила нору, причём мусор выносила в зубах. Копала преимущественно резцами, а землю отбрасывала стопой. Часто можно было наблюдать летящие из выхода струйки земли, а роющего зверька при этом даже не было видно. Копала пеструшка много и в течение ночи в колонии прибавлялось несколько новых выходов. За время наблюдений она убегала дважды в соседнюю нору и отсутствовала две-четыре минуты. Изредка молодые выбегали вместе со взрослой.
Пеструшки молчаливы, они не издавали никаких звуков. На поверхности долго не оставались и без видимой причины убегали в нору. Часть времени жёлтые пеструшки проводили в бездействии (на человеческий взгляд), видимо, оно необходимо для запоминания ориентиров обозреваемой местности, потому что они чутко реагировали на малейшее их изменение.
Последующие наблюдения уже ничего нового не приносили, но я привязался к пеструшкам и продолжал приходить ежедневно, поэтому так огорчился, когда однажды не обнаружил детёнышей – они покинули родительскую нору и поселились неподалёку в своих норах.
В этом коротком «отчёте» и спрессовались мои многодневные наблюдения. Оказалось, что днём молодые особи значительно активнее взрослых. В течение дня у пеструшек было два пика активности: утром и после полудня, за которыми следовали спады. На поверхности пеструшки кормились, копали, чистили нору, очёсывались, бегали по выходам. Во второй половине дня они менее активны. Ночью, по нашим наблюдениям, также бывает несколько пиков активности.
По семь часов кряду приходилось сидеть у норы жёлтых пеструшек, наблюдать жизнь этих замечательных, ещё малоизученных грызунов. Нурбакыт и Назигуль обычно оставались дома хозяйничать (родители на целый день уезжали на сенокос), но однажды, улучив свободную минутку, прибежали поинтересоваться моими делами. Из-под земли то тут, то там появлялись, словно грибы, светлые столбики жёлтых пеструшек. «Смотрите-смотрите, – торопливо дернула меня за рукав Назигуль, блеснув агатовыми глазами, – вон стоит голубая мышь». Меня словно электрическим током ударило. Несколько лет назад я записал в дневнике: «Взрослые жёлтые пеструшки имеют желтовато-серую окраску волос, но у линяющих и молодых особей появляется голубоватый оттенок». Тогда не придал значения этому интересному факту и потому не «обнародовал». А теперь вот услыхал: «голубая мышь» – и мысль сразу же ухватилась за это детское, непредубеждённое наблюдение.

Иногда у линяющей пеструшки голубые участки чередуются с жёлтыми. Такая пеструшка напоминает живую мозаику из жёлто-голубых пятен. Голубая окраска хорошо маскирует пеструшек среди полынной растительности и скрывает от многочисленных врагов.
На норах жёлтой пеструшки часто можно встретить невзрачную, со светло-жёлтым овальным тельцем птичку – обыкновенную каменку. Она, как и пеструшка, быстро бегает по земле, встаёт столбиком. Часто я путал её с пеструшкой, когда видел издалека. Это немудрёное наблюдение почему-то увело мои размышления по явно ненаучному руслу. Утомлённый долгой бессонницей мозг рождал мысли-перевёртыши: «Жёлтые пеструшки в иные годы появляются в массовом числе, потом неожиданно исчезают надолго. А не улетают ли они, перевоплотившись в каменок?» – беспочвенно фантазировал я.
За ужином поведал об этом «открытии». Хозяева переглянулись, и в их чёрных глазах заплясали смешинки. Овладев собой, хозяин тактично заметил: «Жарко здесь у нас, песок за день сильно нагревается, солнце печёт прямо в голову, – и он выразительно крутнул у виска. – Сходи-ка с пацанами на речку, искупайся, с удочкой посиди, освежись. Никуда твои пеструшки за день не улетят». И его лучистые глаза встретились с понимающими глазами жены.
…Дикая природа начинается здесь сразу же за селом – сделаешь несколько шагов и оказываешься в естественной лаборатории, где живут такие редчайшие позвоночные животные, как зайсанская круглоголовка, трёхпалый карликовый тушканчик, хомячок Роборовского, жёлтая пеструшка.
В последующие годы вспышки высокой численности жёлтой пеструшки в Зайсанской котловине чередовались с периодами глубоких депрессий, длившихся от 7 до 10 лет. Сохранялись лишь небольшие очаги высокой численности в оптимуме ареала на юге и севере оз. Зайсан.
Пусть же никогда не постигнет этих уникальных зверьков участь многих вымерших видов животных на нашей планете.

Фото из архива автора
Рисунок Виктора ПАВЛУШИНА