Вадим Иванович изучал здесь эндемика Западного Тянь-Шаня сурка Мензбира (Marmota menzbieri Kaschkarov) в 1961 и 1962 гг. – как раз тогда, когда я в заповеднике Аксу-Джабаглы изучал птиц. Так как его выводы о причинах различий орнитофауны этих соседних районов сводятся к различиям в ландшафтах, позволю привести выдержку из его рассуждений на эту тему: «Хребет Каржантау, протянувшийся с северо-востока на юго-запад, находится в более выгодном положении для перехвата влажных воздушных течений с Атлантики и получает на одинаковой высоте гораздо больше осадков, чем Таласский Алатау. Из-за этого в Каржантау относительно большую площадь занимают субальпийские и альпийские разнотравные луга, в то время как в заповеднике … они встречаются на гораздо больших высотах. В заповеднике широко распространены высокогорные типчаковые степи, а в Каржантау они почти не встречаются, так как злаков в верхнем поясе этих гор вообще очень мало. Гребень Каржантау везде уплощённый, холмистый, лишённый безжизненных острых пиков, осыпей и ледников, а в заповеднике, напротив, эти элементы рельефа занимают довольно большую площадь. В Каржантау ежегодно ведётся очень интенсивный выпас скота и как следствие этого луга здесь очень низкотравны и относительно бедны злаками. Пояс кустарников, в том числе стелющейся арчи, в этих горах выражен плохо, широко распространены заносные растения (птичья гречишка, ползучий и луговой клевера, одуванчик, бодяк, чертополох и др.), образующие подчас целые сообщества и обогащающие кормовую базу животных. В заповеднике, напротив, скот почти не выпасается, поэтому луга высокотравны, изобилуют злаками, которые осенью создают много мёртвой ветоши; пояс стелющейся арчи выражен хорошо и кустарники поднимаются на большие высоты. И, наконец, в Каржантау обычны сурки и многочисленны их норы, но малочисленны козероги, а в заповеднике – наоборот» (Капитонов, 1969, с. 273-275).

Почти через 30 лет, в конце июля 1990 г., мне, как заведующему лабораторией охраны диких животных Института зоологии АН КазССР, посчастливилось в течение недели провести в Каржантау учёт численности сурка Мензбира (о чём я мечтал давно). Вместе с териологом лаборатории Костей Плаховым и его любимой собачкой Снабом 25 июля мы выехали поездом до Тюлькубаса. С нами поехала моя младшая дочь Ира (первая в жизни настоящая экспедиция!), у которой были летние каникулы после 10 класса и сдачи вступительных экзаменов на биофак КазГУ. В заповеднике Аксу-Джабаглы мы арендовали автомашину ГАЗ-66 с водителем Виктором Вайсбеккером, там же к нам присоединились зоолог Володя Колбинцев, инженер охраны заповедника Иван Олонцев, егерь Андрей Канахин с кавказской овчаркой и энтомолог заповедника Юра Бескокотов, который ехал только до Ленгера. Вот такой компанией выехали мы 27 июля из заповедника через с. Советское и посёлок горняков Ленгер к северным подножьям Каржантау.

Рис. 01. Хребет Каржантау, урочище Кши-Журт, утро 31 июля 1990 г. Фото автора

Рис. 02. Хребет Каржантау, верховья реки Бадам. 27 июля 1990 г. Фото автора

Я давно мечтал увидеть этого сурка – узкого эндемика Западного Тянь-Шаня. Остатки его ареала сохранились только в этом углу Западного Тянь-Шаня – на границе трёх республик Средней Азии. Но если в двух соседних его всё-таки охраняли (в Узбекистане – в Чаткальском заповеднике; в Киргизии – в Бешаральском), то у нас эти сурки обитали за пределами заповедной территории. Ещё в 1943 году зоолог заповедника Павел Алексеевич Янушко сделал попытку переселения небольшой группы зверьков на северную, джабаглинскую, половину заповедника, однако они там не прижились, и в 60-х гг. мы напрасно искали их среди живущих здесь длиннохвостых, или красных сурков (Marmota caudata).

Миновав после Ленгера сёла Первомаевка и Кызыл-Аскер, мы только к 16 часам достигли турбазы «Южная» и на берегу р. Бадам остановились «делать тормоза». Наверх поднялись только в 20 часов и стали искать место для ночёвки среди сплошного антропогена: посевы, стерня, овцы, чабаны… Единственная интересная встреча – змееяд (Circaëtus gallicus), летящий со змеёй в лапах. Дальше дороги для машины нет, поэтому решили, что утром Витя с Андреем поедут искать лошадей, которых можно арендовать, а мы устроим обширную пешую экскурсию. Утром 28 июля на экскурсии к Улыжурту при ясной погоде опять встретили змееяда, а также курганника (Buteo rufinus), стервятника (Neophron percnopterus) и бородача (Gypaetus barbatus). На каменисто-щебенистых участках степи было немало выводков обыкновенной каменки (Oenanthe oenanthe) и выводок из 4 птенцов ворона (Corvus corax), рогатый жаворонок (Eremophila alpestris albigula) с кормом; а на высоте 2400 м удалось поймать щитомордника (Agkistrodon halys).

Сурков за полдня так и не встретили, натыкались только на старые, нежилые норы. После обеда у юрты в урочище Кумгезён продолжили поиски и в 15 час услышали первый крик сурка Мензбира с крутого противоположного склона, где оказались три небольшие колонии – 7, 6 и 8 нор. Этот каменистый склон пороc кузинией, зверобоем (Hypericun scabrum) и звездчаткой (Stellaria sp.), а на дне сая – небольшие роднички с зарослями бузульника (Ligularia macrophylla). Из птиц здесь я снова встретил стервятника, только на этот раз молодого, с пёстрым брюхом; высоко в небе – трёх бородачей (один рыжий и два тёмных – видимо, молодые), а также 5 чёрных грифов (Aegypius monachus) и 4 белоголовых сипа (Gyps fulvus). Такое количество пернатых падальщиков – первый признак большого количества скота (богатой кормовой базы).

В лагерь вернулись только к закату, Виктора с Андреем ещё не было. Только ночью вернулся Виктор без лошадей и без Андрея!.. Утро 29 июля «порадовало» нас сплошным туманом над всей низиной, начавшимся ещё вчера вечером. Зато у нас, наверху, абсолютно ясная штилевая погода, а в 9 часов – уже жарко. Я после вчерашнего дневного похода был полностью разбит и вынужден был отлёживаться до 12 часов: впервые за все годы работы в высокогорье я почувствовал, что у меня есть сердце! Это было настолько непривычно, что я совсем скис и не мог себе представить, как буду работать здесь дальше.

Ребята всячески успокаивали меня и в один голос требовали лежать, пока они занимаются организационными вопросами. А вопрос был серьёзный: как нам дальше работать без транспорта?.. Иван Олонцев договорился с соседним чабаном Джаныспеком на хитрый «товарообмен»: мы ему даём свою машину на два часа для поездки в село Угам, а он отвезёт наш груз на двух лошадях в Улы-журт. Для этого пришлось жёстко рассортировать наш груз, предназначавшийся для машины. С собой надо было взять только самое необходимое, а всё прочее оставить в машине, которая будет здесь дожидаться нашего возвращения. Положение осложнилось ещё тем, что пока мы сортировали своё имущество, две лошади превратились в трёх ишаков, а «товарообмен» – в «товарообман»! Выбора у нас не было – пришлось согласиться. Все эти сборы длились 4 часа, и всё это время я лежал бревном с высокой температурой и предельной слабостью. Володя Колбинцев за это время успел увидеть около нашей стоянки скалистого поползня (Sitta tephronota), славку-завирушку (Sylvia curruca) и соловья белошейку (Irania gutturalis), а также первую стаю из 34 золотистых щурок (Merops apiaster) – явного предвестника осени в наших горах.

Рис. 03. Верховья Бадама, подъём на гребень Каржантау. 27 июля 1990 г. Фото автора Рис. 04. Каржантау, урочище Мечитас, Кши-журт. 30 июля 1990 г. Фото автора
Рис. 05 и 06. Пеший переход с вьючными ишаками через перевал к колониям сурков. 29 июля. Фото автора
Рис. 07 и 08. Хребет Каржантау, следы перевыпаса в местах колоний сурка. 29 июля 1990 г. Фото автора

Выступили мы только в 18 час и расстояние в 10 км до урочища Мечитас (0.5 км от Кши-Журта) преодолели за 4 часа, прибыв туда уже в сумерках, причём большую часть пути я ехал на ишаке. Тем не менее, температура и слабость оставались прежними, и я сразу же завалился спать – даже ужинать был не в состоянии. Утро 30 июля принесло ясную штилевую погоду, а для меня лично – и выздоровление. Стараясь не вспоминать о вчерашнем, я рьяно взялся за поиски колоний сурков. Место нашей стоянки представляло собой глубокую и широкую котловину, склоны её в основном травянистые, с выходами камней, среди которых попадались и довольно обширные снежные поля. Растительность – сплошной ковёр, выгрызенный скотом под корень (высота оставшихся растений 1-2 см); основа её – остролодочник, лапчатка, первоцвет, цветущий бесстебельный одуванчик. В такой обстановке на участке склона западной экспозиции, крутизной 35-40^о, я за первый же час наблюдений насчитал 40 нор, которые постарался подробно описать и нанести схематически на бумагу; вскоре – вторую, затем третью, четвёртую – и так 6 площадок за день. Костя в это время проводил учёт самих сурков, используя своего друга Снаба для распознавания – жилая или нежилая нора, а также для выяснения – к одной или разным семьям принадлежат встреченные им сурки.

Рис. 09. Каржантау. Лагерь экспедиции в урочище Мечитас-2. 30 июля 1990 г. Фото автора Рис. 10. Каржантау. Массовое цветение лютиков в урочище Улы-журт. 31 июля 1990 г. Фото автора
Рис. 11 и 12. Каржантау, биотоп сурка Мензбира в ур. Улы-журт, овцы у лагеря. 30 июля 1990 г. Фото автора
Рис. 13. Колонии сурков Мензбира на северном склоне Мечитаса. 30 июля 1990 г. Фото автора Рис. 14. Колонии сурков Мензбира в урочище Улы-журт, Каржантау. 31 июля 1990 г. Фото автора

Через год результаты этих учётов мы опубликовали в совместной статье (Плахов, Ковшарь, 1991), где основной вывод выглядит следующим образом: «На участке площадью 16 км² (урочища Кумгезен, Мечитас, Кши-журт и Улы-журт) численность сурка Мензбира определена в 1300-1500 зверьков. Средняя плотность населения сурков на этом участке составила 81.3-93.8 особи на 1 км², достигая на северном и северо-западном склонах Улы-журта (0.7 км²) 450 и даже 1600 зверьков на 1 км². Средний размер семьи (по наблюдениям на учётных площадках) 4-5, в среднем 4.5 сурков (n=31). Среди достоверно отличимых нор на 532 жилых – 977 нежилых…» (Плахов, Ковшарь, 1991, с. 314). Далее на этой же странице мы дали оценку степени антропогенного воздействия на сурка Мензбира в обследованном районе: «Места обитания сурка Мензбира находятся под мощным антропогенным прессом (в основном это выпас домашнего скота). На исследованном участке площадью 16 км² в конце июля 1990 г. выпасалось 16 укрупнённых овечьих отар, что вместе с козами, коровами, лошадьми и овцами, принадлежащими чабанам, составляет около 20 тыс. голов. Столь массированный выпас приводит к почти полному стравливанию пастбищной растительности (высота травостоя здесь не превышает 3 см). Не менее 50 чабанских собак на этот же район являются другим значительным фактором сокращения численности сурков. Не улучшает состояние популяции и уничтожение зверьков человеком – отлов их капканами, петлями, заострёнными стержнями, выливание водой с помощью канавок, прокладываемых от расположенных выше снежников, отстрел (все 4 дня работ мы слышали ежедневно по 2-6 выстрелов в различных участках района, а у нор часто находили стреляные гильзы 12 и 16-го калибров). С окончанием линьки, перед залеганием сурков в спячку, здесь появляются ещё и браконьеры-промысловики, изымающие основную массу сурков. Так, например, весной 1988 г. инженер по охране заповедника Аксу-Джабаглы И.Ю. Олонцев только на одном склоне ур. Мечитас снял с нор сурков 300 проволочных петель, поставленных браконьерами» (Плахов, Ковшарь, 1991, с. 314).

А.Ф. Ковшарь

10 мая 2023 г.

Литература

Капитонов В.И. Особенности орнитофауны хребта Каржантау (Западный Тянь-Шань)//Орнитология в СССР. Кн. 2. Материалы (тезисы) Пятой Всесоюзной орнитологической конференции. Ашхабад, 1969. С. 272-275.

Плахов К.Н., Ковшарь А.Ф. О численности сурка Мензбира в верховьях р. Бадам и мерах по его охране// Редкие птицы и звери Казахстана (Мат-лы к 2-му изд. Красной книги КазССР). Алма-Ата: Ғылым, 1991. С. 313-316.