Семёныч за четверть часа при помощи топорика, десятка ржавых гвоздей и великого и могучего русского нецензурного языка сколотил на ближайшей пихте что-то вроде лабаза.  В пяти метров над землей мы прибили четыре ветки, к стволу приколотили несколько палок – получилась лесенка, достаточно прочная чтобы выдержать нас, но не рассчитанная на медвежью тушу. Если честно, то это сооружение больше напоминало куриный насест, но на нём я чувствовал себя гораздо увереннее, чем внизу, рядом с вонючей тушей мёртвого медведя. Я зарядил ТОЗ-34 двумя пулями, а Семёныч любовно как жену прижал к груди свой любимый «Лось».  Стали ждать. Умение не суетиться и спокойно ждать – это очень полезное качество не только в охоте.

«Сиди себе спокойно в позе лотос на берегу реки, дыши ровно, потягивай из плоской фляжки голубичный морс на талгарском спирту, и ты увидишь, как твой враг проплывет мимо тебя», – учил Лао Дзы. И покойная Валентина Степановна говорила примерно то же самое, с поправкой на эпоху: «Девочки, никогда не суетитесь под клиентом!».  Я знал одного очень способного организатора различных около криминальных схем, который несмотря на все свои разносторонние таланты однажды пренебрёг этим правилом, и из-за этого упал с высоты восемь тысяч метров.  

Чтобы не упасть с нашей хлипкой платформы, мы старались не создавать лишних шевелений. Также задача была не привлекать к себе медвежьего внимания лишним шутом. Долго ничего не происходило. Потягивал свежий ветерок. Я предложил Семёнычу нарушить правила охоты на медведя, сделав ещё по одному маленькому глоточку из своей охотничьей фляжки.  Мой гид был сдержан, старался казаться равнодушным, время от времени сурово хмурил брови, как актёр Петренко на задании, но своим внутренним зрением я видел, что в глубине души Семёныч страшно рад моему предложению.  После второго глоточка он стал проще и принялся  шептать мне на ухо полезные лайфхаки:

– Смотри, не стреляй, пока я не включу фонарик! Смотри не шевелись! Смотри только тише дыши! Смотри, в голову только целься!

Минут через двадцать манипуляцию с фляжкой пришлось повторить.

Семёныч успокоился и потянулся за самокруткой.

– Ты чё?! – стукнул я его в плечо.

– Да это так… Проехали! 

Тем временем у нас появились первые гости: пара сорок. Потом откуда ни возьмись материализовался горностай. Белый комочек ртути за секунду по сложной траектории раз пять обежал всю поляну, прогнал сорок и исчез в тёмных глубинах кучи веток, прикрывающей тушу Чёрного.  Обиженные сороки, поднявшись на ближайшие кусты, устроили бурный чат.

– Кыш, суки! – прошептал Семёныч и предложил ещё по глоточку.

Я отрицательно покачал головой, так как уже начинало смеркаться. Горностай вынырнул из веток и исполнил стремительный танец, то совершая немыслимые прыжки, то замирая на задних лапках. Испарился он так же неожиданно, как и появился.

– Если бы горностаи были больше размером, не было бы на земле более быстрых и свирепых хищников.

Как только солнце скрылось за Омилоном, ветер сразу стих, но как только перестала шуметь листва и перестали скрипеть ветки, обманчивая тишина тайги наполнилась загадочными звуками. Пространство как будто раздвинулось! Казалось, что мы слышим все шорохи и крики от самого берега моря.  Где-то на дальнем озере утки и гуси устроили шумный форум. Внизу, прямо под нами тоже происходили маленькие трагедии: кто-то пискнул в предсмертном ужасе и затих, в стремительно темнеющем небе как лошадь заржала хищная птица! 

И тут, как всегда, неожиданно… на соседнюю ветку прыгнула белка! Я чуть не упал с насеста.

– Сука, напугала!

Тут-то окончательно стемнело и стало страшновато. Я посмотрел вниз:

– Он ведь не сможет сюда залезть к нам?   

– ХЗ, – философски ответил Семёныч. 

Мне вспомнилось тигриное шоу в сафари парке далёкого города Бангкока. Зрители сидели за   сферой из пуленепробиваемого стекла, а освещённая прожекторами сцена представляла собой настоящий кусочек диких джунглей. На неё вышел актёр в военной форме  английского джентльмена в пробковом шлеме и представился  почтенной публике: «Я отважный Айдан МакРори! Я убил уже 72 тигра, не считая всякой мелочи вроде леопардов, слонов, львов, сипаев и буров». МакРори забрался с ружьём на лабаз, утроенный на пальме метрах в семи над землей. И тут на сцену с хрюканьем выскакивает целое стадо вараха. Так называют мелких индийских кабанов.  Забавные полосатики какое-то время шумно носятся по сцене между пальмами, плещутся в пруду и громко чавкают вкусные кувшинки.

Вдруг из темноты выпрыгивает тигр и одним ударом лапы валит секача! Визги, кровь, кишки по всей сцене! Зрители из Европы начинают падать в обморок, из Китая начинают хрустеть чипсами, а из СНГ ободряюще материться. 

Прожектор поднимается к лабазу, выхватывает из темноты сэра МакРори в пробковым шлеме. Он прицеливается в тигра из своего знаменитого Holland&Holland 375 H&H Magnum.

– Бабах! –  и прожектор концентрирует пучок света на хищнике. Тигр мгновенно бросает кабана и одним прыжком вскакивает на пальму. Грозный рык, мелькает полосатый хвост, пробковый шлем сэра Рори, его начищенные офицерские сапоги в пасти тигра!

Тут у беременные женщин в зрительном зале начинаются схватки, китайцы в ажиотаже начинают глотать чипсы пригоршнями, а у туристов из СНГ из рук выпадают бутылки с виски! Тигр с мистером Рори в пасти легко прыгает с лабаза на сцену и под огнями софитов начинает того   поедать, аппетитно хрустя костями и брызгая кровью во все стороны. Толпа выдыхает и забывает вздохнуть.

Позже я, конечно, понял, что, когда прожектор на пару секунд отвели на тигра, актёр по скрытой в тени лестнице убежал, а на его место подложили мясную тушу в одежде охотника. Шоу было сделано грамотно, но самым профессиональным актёром оказался тигр! Я впервые своими глазами увидел, как легко и просто он запрыгнул на вершину пальмы, там было не меньше семи метров, и также легко сиганул назад с человеком в пасти. Ну пусть это был и не человек, а аналогичная по размерам кукла, набитая мясом.  

Вдруг Семёныч скорчил страшную рожу.

– Тссс! Слышишь?

Среди ночных шорохов я отчётливо различил хруст ветки под тяжёлым телом. Это точно не птица и не горностай! Это крупный зверь!  

«Тигр! Нет тигры здесь не водятся! – успокоил я сам себя. – Это всего лишь громадный медведь – каннибал. Медведи добрые!!! Я своими глазами убедился в этом во время просмотра   мультфильма «Маша и Медведь».

Звук повторился несколько раз. Кажется ближе!  Нет! Может быть, они и не такие уж и добрые.  Я боялся, что нежданный пришелец услышит стук моего сердца. Почему нежданный?  Напротив, мы его ждали и надеялись, что он придёт!  Но почему же мне расхотелось, чтобы он приходил?!

«Миша, иди давай своей дорогой! Ты нас не трогаешь, мы тебя не трогаем!» – обратился я к медведю мысленно.

«Нападёт? Или не нападёт?» – зря я постеснялся спросить Семёныча раньше! Тут я понял: заранее не продумал, как включать фонарик! Он был у меня на лбу, но руки ведь заняты ружьём? Взять фонарик в левую руку? А если включить заранее?  Боятся медведи света или нет? Если я включу фонарик, и медведь убежит, Семёныч назовёт меня трусом! Нужно было всё это обсудить с Семёнычем заранее – сейчас уже поздно! Да, но это мы, кажется, обсуждали. Семёныч обещал сам включить фонарик! Как я забыл об этом?! На поляне довольно ясно была вида куча с телом Чёрного, без сомнений я увижу большого медведя и без фонарика, но сумею ли попасть в голову?! Если я попаду в неубойное место, то он наверняка кинется.  Насколько быстро он заберётся сюда к нам?  Успею ли я перезарядиться?  Нужно было спросить у Семёныча, но уже поздно! Или не поздно? Это одна сотая часть вопросов, которые промелькнули у меня в голове за несколько секунд.

Вдруг из темноты я отчетливо услышал сопение. Кто-то с шумом втягивал воздух метрах в пятнадцати, но ничего не было видно. Я направил в ту сторону стволы своего ружья, но Семёныч замотал головой, приказывая мне ждать.   

Сопение повторилось ещё раз, и вдруг кто-то тяжёлый, ломая кусты, отбежал от нашей поляны и замер в полной тишине.

– Что? – прошептал я.

– Учуял! – едва слышно ответил Семеныч.

И уже метрах в пятидесяти медведь заревел как пьяный биндюжник! Он рявкнул ещё пару раз и побежал вверх по скалистому склону, время от времени останавливаясь и скидывая вниз большие камни.

– Всё! Шиздец! Ушёл, сука! – Семёныч сплюнул. – Ну-ка дай-ка свою фляжку! Чёта непруха сегодня.

– А чего ревёт?

– Злится! Мы колбасу у него отобрали.

***

Когда медведь различил запах дыма от зимовья, он сразу повернул вверх, поближе к скалам.   «Когда чувствуешь запах гари или ещё какой пакости исходящей от «чужих», нужно сразу же бежать к скалам!» – это знает даже невежественный медвежонок. Предки нашего медведя имели тысячу шансов убедиться в мудрости этой стратегии, она была скручена в спиралях его ДНК, поэтому у него не возникало желания проверять её на собственном опыте. Он не был трусливым медведем, он не был добрым медведем, он тоже любил дать волю ярости, но переступить через скрученное в спиралях ДНК табу не мог. И именно поэтому дожил до своего почтенного возраста.    До сих встречаются «отмороженные» медведи, у которых «нет задней», но их генофонд вымывается из популяции с каждой растянутой над камином шкурой. В этом медведи не многим отличаются от людей. Их поведение, как и у большинства людей регулируется не рассудочной деятельностью, а генетикой и биохимией.   Медведи, как и люди иногда впадают в старческую мизантропию. Как и люди, сытые медведи более осторожны, чем голодные, которым нечего терять.

Наш медведь был сыт, и поэтому он решил, что, если забраться на скалу и полежать там денёк, отвратительные «чужие» куда-нибудь сами собой денутся. Так уже, бывало, не раз. А дальше видно будет.  Он пролежал на скале до вечера, а когда стемнело, перешёл в соседнее ущелье. Здесь было спокойно, не было ни дыма, ни следов «чужих». Он провёл в густом лесу ночь и весь следующий день, собирая бруснику и разоряя муравейники. А когда солнце скрылось за хребтом, он вспомнил про недоеденную тушу Чёрного, убитого им неделю назад и зарытого в пихтаче на берегу Омилона.  Брусника и голубика – это, конечно, хорошо, но на свете нет ничего милее и приятнее на вкус чем слегка подтухшее мясо своего собрата по виду. Этот волшебный запах туманит мозги как наркотик и заставляет совершать самые необдуманные поступки.

В другой ситуации он пошёл бы к своему сокровищу прямым путём, может быть даже помчался галопом, глотая слюнки от предвкушения близкой трапезы, но недавний запах дыма отрезвлял и тормозил порывы.  Он встречается не так уж часто в этих краях, и, по-видимому, не предвещал ничего хорошего.  Медведь крался бесшумно, обходя ветки и прощупывая землю подушками лап. Он обошёл тушу Чёрного по большому кругу, улавливая все звуки и запахи.  И вдруг на тропе он учуял свежие следы чужих. Двуногие прошли здесь буквально пару часов назад.  Он направлялись к его кладу. Шерсть на загривке Медведя поднялась дыбом!  «Чужие» посмели приблизиться к его законной добыче!  Он встал на задние лапы и долго улавливал носом малейшие струйки воздуха.  Никаких сомнений – враги были рядом, в каком-то десятке метров! 

«Атаковать или бежать — вот в чём вопрос?!». На острие этого вопроса вот уже двести миллионов лет балансирует каждый представитель класса млекопитающих, от крошечной землеройки до всемогущего диктатора. Отдельным представителям отряда приматов кажется, что они обладают свободой волей в решении этого вопроса, но их воля – это тоже побочный продукт генетики и биохимии, как и у нашего медведя.     

Наш Медведь, различив за манящим запахом тухловатого мяса смрадное дыхание «чужих», на какое-то время впал в ступор, предоставив химическим гормонам в своей тёмной башке выяснять отношения между собой. В конце концов осторожность победила.  Остатки ярости вырвались наружу свирепых рёвом. Медведь бросился бежать вверх по скалистому склону, бросая вниз в сторону врагов огромные валуны.

***

Когда мы вернулись в зимовьё, Андрюха с дядей Вовой уже спали, а нас ожидал красиво сервированный стол с жаренной, варёной и солёной рыбой, и тазиком красной икры. По закону жанра, который никто из нас в те суровые годы не посмел нарушить, нам пришлось неудачную охоту заменить грандиозной пьянкой.  

– Эх!  Охотнички! – Издевался дядя Володя. – Хотите я вам сейчас окончательно испорчу настроение?

– Не надо!

– А я испорчу! – ответил он, и торжественно показал банную шайку, в которой лежал огромнейший кусок тайменя. – Та, да, дам! 18 килограммов! Йе! Учитесь пока я жив!

– На мыша? 

– Обыкновенный силикон!

– Ну с трофеем! Поздравляю. 

Ночные волнения постепенно растворились в обычном мужском трёпе. О чём говорят подвыпившие мужики на зимовье на берегу таёжной реки? О том же, что и в двушках спальных районов, и в фешенебельных дворцах, и на лазурных берегах среди пальм.  Вопреки расхожему стереотипу выпившие рыбаки говорят не о трофеях и не о женщинах.  О таком не говорят, такое с гордостью показывают.  Говорят, о жизни, такой интересной, такой странной и такой короткой. Выпившие рыбаки, как и университетские профессоры любят поговорить на две темы: «кто виноват» и «что делать?»

– Вот ты, бизнесмен, объясни про рынок ваш? – спросил дядя Володя, подливая Андрюхе. – Вот у меня Аркаша работает –  самопал по бутылкам разливает. Аркадий Петрович то есть. Так он доктор физико-математических наук! На ледоколе плавал! За рынок топит, за Чубайса.  Сам уже на помойке чуть ли не копался, когда я его нашёл, а тоже говорит: рынок, рынок чудодейственный!  Если бы я его не пристроил к нормальному делу, он бы до сих пор на барахолке сигаретами в розницу торговал. А может сдох бы уже с голоду с женой своей филологической.

– Видимо этот твой доктор этот что-то изучал такое, что никому нафиг не нужно, – ответил Андрей. –  А занимался бы чем-то полезным, без работы не остался бы. 

– Ну вот он сейчас и занимается полезным делом! Литр китайского спирта в пять бутылок разлил и продал в пять раз дороже. Ну я-то ладно, я при любой власти не пропаду. Мне братва не даст пропасть. А Аркаша чё он с этого рынка поймал? Но нет, он как вот эти свидетели ходят – глаза стеклянные. И для Аркаши так же: святой Чубайс, всеблагой Ельцин! 

 Семёныч не очень ясно себе знал кто такой Чубайс, но ему тоже хотел поговорить с бизнесменом:

– А ты вот эта, Андрюха! Если война будет за кого пойдёшь?

– Если война, я поближе к Швейцарской  границе, – улыбнулся Андрюха.

– А чё так?

– А ну, а что мне что, «За родину, за яхту Усманова!»  на амбразуру кидаться?

– Не ну, а как так-то? Так неправильно, ты говоришь!

– О чём ты, дядя?! Да какая война сейчас?! Не будет войн при рынке. Не выгодно завоевывать никого сейчас! Сейчас уже не средние века. Теперь не солдаты, теперь рынок и технологии всё завоевывают!

– Чё-то как-то с технологиями тоже не очень получается пока, – вставил я свои пять копеек.

– Это переходный период, братан! Рынок сам всё по своим местам расставит! Лет через двадцать вы тут свою деревню не узнаете!

Забегая вперёд, могу сказать, что через двадцать лет эту деревню на побережье, действительно, никто из нас не узнал бы. Она просто исчезла, после того как отменили дотации на местные авиалинии для районов Севера…

Дядя Володя разлил по последней и вдруг сказал:

– Пацаны, а давайте вот эту споём: «Летит, летит по небу клин усталый…»

Как не странно, но тут мы все нашли общий язык, и все запели с большим воодушевлением. Мне даже показалось, что у нас получилось стройно, но, если бы мне довелось послушать наше творчество в трезвом виде, возможно сложилось бы другое впечатление. 

Мы сидели за маленьким столиком в тесном зимовье, и раскачиваясь, пели песню. Она разносилась над безветренной ночной тайгой во все стороны. И, может быть, медведь на краю скалы, нас тоже слушал, покачиваясь в такт.  А почему нет? Ведь, возможно, он приходился кому-то из нас родственником. Если медведи и приматы примерно 50 млн. лет назад имели общего предка, пра-пра-пра дедушку, то почему бы медведю не быть моим миллионоюродным братом? Ведь не даром, между нами столько общего? 

4 января 2024 г.